Брестская крепость - Страница 110

110

Мне не довелось присутствовать при первой послевоенной встрече П. М. Гаврилова с его спасителем Ю. В. Петровым, которая произошла на аэродроме, когда герой крепости приехал в гости к своим бывшим соратникам, живущим сейчас в Ленинграде. Зато я видел, как встретились в Москве годом раньше герой Бреста, теперь белорусский писатель Александр Махнач и, ныне уже покойный, доктор Иван Кузьмич Маховенко, замечательный, душевный человек, показавший себя в плену и блестящим хирургом, и настоящим гражданином. Маховенко делал Махначу в ревире Южного городка сложную операцию, вынимал пулю, прошедшую через всю ногу от пятки до колена. Я видел, какими глазами смотрел Махнач на своего бывшего врача, как Маховенко тут же заставил его показать раненую ногу, ощупывал и оглядывал её и как потом они вдвоём увлечённо и надолго погрузились в свои воспоминания, забыв обо всех присутствующих. И, прислушиваясь к их разговору, я понимал, что для каждого из этих бывших узников фашизма врач оставался не просто товарищем по несчастью, с которым многое пережито вместе, но товарищем старшим, особо уважаемым, какое бы соотношение в возрасте ни было между ними.

У меня нет возможности назвать здесь многих медиков из Брестской крепости, живых и погибших, как нет возможности даже упомянуть всех участников героической Брестской обороны. Но в заключение этой главы я хочу рассказать только одну историю трудной, честной и трагически оборвавшейся жизни русского врача Бориса Алексеевича Маслова.

Военврач II ранга Маслов был начальником окружного госпиталя, который, как уже говорилось, находился на самой границе – на Южном острове крепости. Когда началась война, он оказался на своём посту и руководил спасением больных и раненых. Госпитальные корпуса горели и рушились под артиллерийским обстрелом и бомбёжками, и по приказанию Маслова всех больных перенесли оттуда в ближайший каземат в земляном валу.

Бой шёл около внешних ворот Южного острова, не смолкала перестрелка на валах над Бугом, какие-то группы бойцов дрались около полуразрушенных госпитальных зданий. В каземат к Маслову приносили раненых, и он с несколькими врачами и сёстрами старался оказать им посильную помощь, хотя бинтов и медикаментов почти не было. Потом раненых набралось столько, что пришлось занять два соседних каземата.

Поглощённые своей лихорадочной работой, врачи и сестры потеряли счёт времени. Они не знали, сколько часов прошло, когда неподалёку от убежища, где находились раненые, послышались трескучие очереди автоматов и загремели разрывы гранат. Гитлеровские солдаты прорвались на этот край острова и теперь прочёсывали один за другим казематы земляного вала, забрасывая гранатами и простреливая из автоматов эти полутёмные помещения.

Они приближались, и нельзя было терять времени. У Маслова был пистолет – он мог застрелить одного-двух фашистов. Но что будет потом? В отместку автоматчики закидают гранатами и перестреляют и раненых, и врачей, и сестёр. Погибнут сотни доверенных ему людей. Нет, их надо было попытаться спасти.

Маслов надел новый белый халат и, выйдя наружу, под пули, пошёл навстречу вражеским солдатам, размахивающим гранатами. Мучительно вспоминая забытые немецкие слова, он закричал, чтобы солдаты не стреляли: в этих казематах находятся только беспомощные раненые. Держа наготове гранаты, автоматчики недоверчиво и подозрительно заглядывали внутрь. Потом они пробежали мимо. Раненые были спасены, хотя бы на время.

Вместе с другими врачами и сёстрами Борис Маслов оказался вскоре в лагере Южного городка Бреста. Он работал в лагерном ревире, как и Петров, Маховенко, Ермолаев, но мысль о побеге не оставляла его. В конце лета Маслов с группой бойцов бежал. Они пришли ночью в город, и Маслов пробрался домой, чтобы переодеться в штатский костюм. Попрощавшись с женой и дочерью, которых он бросал тут на произвол судьбы, врач со своими товарищами той же ночью двинулся на восток – к фронту.

Много дней шли они через леса и болота, изредка заходя в деревни, с трудом спасаясь от немецких облав, то и дело натыкаясь на полицаев и предателей. Это был трудный и долгий путь.

Однажды, уже далеко от Бреста, их приютил на ночь какой-то железнодорожник. Здесь они узнали, что фронт ушёл за сотни километров и что даже Смоленск захвачен врагом. И они поняли, что не дойдут.

В ту ночь в дом железнодорожника прибежала плачущая женщина – его соседка. Она сказала, что в её хате умирает узник, бежавший из немецкого лагеря. Женщина боялась вызвать врача: если бы на неё донесли, она была бы расстреляна за укрывательство беглеца.

Маслов тотчас же отправился к ней. Помочь больному уже было нельзя: истощённый, измученный беглец погибал от сильнейшего воспаления лёгких. Он умер через несколько часов. Плача, женщина передала Маслову все его документы.

Умерший не был военным – у него нашли паспорт. И тут обнаружилось любопытное совпадение: покойника звали, как и Маслова, Борисом Алексеевичем, только фамилия была другая – Кирсанов. По возрасту он оказался почти ровесником врача, и все это вдруг подсказало Маслову, что ему надо делать.

Врач решил подклеить на паспорт свою фотографию и с этим документом вернуться назад в Брест. Лишь немногие знали его в городе, и он надеялся устроиться где-нибудь в районе, а потом установить связь с партизанами и уйти в один из отрядов.

Так он и сделал. Когда в Бресте «доктор Кирсанов» явился к немецкому окружному врачу «гебитсарцту», тот, конечно, спросил его диплом, но Маслов объяснил, что все его документы сгорели в первый день войны, и предложил проверить своё умение на деле. Несколько операций убедили немца, что перед ним опытный, знающий хирург, и по просьбе Маслова он был направлен на работу в больницу местечка Любешов, где вскоре завоевал симпатии всех жителей.

110