Брестская крепость - Страница 101

101

Видно, очень дорого заплатил враг за эти брестские развалины, видно, в штабе Гитлера хорошо знали, во что обошёлся войскам штурм крепости, если оба диктатора, попав на Восточный фронт, прежде всего решили посетить старую цитадель над Бугом. Эти кадры как бы показывают нам сейчас значение Брестской обороны в цепи первых сражении Великой Отечественной войны.

Но они говорят и о многом другом.

С обычной своей надменной гримасой, тяжело поворачивает лицо с массивной челюстью Муссолини. И хотя он ничего не говорит, а молча смотрит, кажется, будто на его квадратной физиономии на момент появляется выражение озадаченности. Если здесь, на первом куске советской земли, было такое… то что же будет дальше?! Кто знает, не пробежал ли и в самом деле в это мгновение по спине дуче неприятный холодок дурного предчувствия, не мелькнула ли у него мысль о том, что стоящий рядом зловещий союзник и друг втянул его в слишком рискованную игру?

А Гитлер только самодовольно усмехается, разглядывая пушки. Он чувствует себя прочным хозяином этой изрытой взрывами, заваленной грудами, камня земли, где начался его поход на восток. Его войска уже за Смоленском, за Киевом, под стенами Ленинграда, он уже приказал готовиться к параду на Красной площади и не сомневается в победе, которая кажется ему совсем близкой. И невдомёк ему, что пройдут годы, и, когда от него на земле не останется уже ничего, кроме имени, звучащего как страшное проклятье, к этим крепостным развалинам, около которых он сейчас стоит, тысячи и тысячи людей будут приходить, как к самой дорогой святыне народной, обнажая головы перед памятью павших, класть живые цветы на мёртвые камни, политые кровью героев, а сами слона «Брестская крепость» станут синонимом мужества и стойкости.

В этом поистине великая мудрость и справедливость людской истории, в этом как бы залог всей жизни человечества на земле: вечная и категорическая неизбежность победы правого и доброго дела над злом, каким бы сильным оно ни казалось сначала!

И ещё одно весьма авторитетное свидетельство. В шестидесятых годах в Западной Германии, а затем и переведённая в других странах, вышла из печати двухтомная книга известного немецкого военного писателя Пауля Карелла «Война Гитлера против России». В первом томе этой книги, озаглавленном «Гитлер двигается на восток», в главе «Захваченные врасплох» несколько страниц посвящены обороне Брестской крепости. Пауль Карелл рассказывает о ходе боев в крепости, пользуясь немецкими штабными документами, а также кое-где цитирует мою книжку «Герои Брестской крепости», известную ему по английскому переводу. Среди данных о потерях гитлеровских войск в Брестской крепости, которые приводит автор, особенно красноречивой выглядит одна цифра. Оказывается, потери врага убитыми при штурме Брестской крепости за первую неделю войны составили 5 процентов от общих потерь гитлеровской армии на всём советско-германском фронте за ту же неделю. Вот как дорого обошёлся захватчикам этот маленький приграничный островок советской земли.

«Прошло много времени, прежде чем герои Брестской крепости были внесены в советскую историю, – пишет Пауль Карелл. – Они заслужили своё место в ней. То, как они сражались, их стойкость, их преданность долгу, их мужество перед лицом безнадёжных трудностей – всё это было типичным проявлением боевого духа и силы сопротивления советского солдата. Германским дивизиям предстояло ещё встретить много таких примеров.

Упорство и самоотверженность защитников Бреста произвели глубокое впечатление на германские войска. Военная история знает лишь немного примеров подобного презрения к смерти. Когда генерал-полковник Гудериан получил отчёт об этих боевых действиях, он сказал майору фон Белову, офицеру связи высшего командования армии при танковой группе: «Эти люди заслуживают величайшего восхищения».

В НЕВОЛЕ

Что греха таить, многие из наших людей с явным сомнением относились к тому, что в довоенные годы писала печать о злодействах гитлеровцев. «Преувеличено! – с понимающей улыбкой говорили они. – Заостряется для пропаганды. Ведь это всё-таки культурный народ – немцы. Не могут они так поступать». И называли имена великих мыслителей и поэтов, учёных и музыкантов, которых дала миру Германия, Канта и Гегеля, Шиллера и Гёте, Баха и Бетховена.

Но при этом забывали ту обстановку и те исторические условия, в которых жила Германия в последние сто лет. Начиная с Бисмарка, немецкие учителя воспитывали в школах молодёжь на идее военной силы, в стремлении к завоеваниям, в убеждении исключительности, превосходства Германии и немцев. Военная каста стала привилегированной в стране, военная истерия – знаменем правящих классов, и германские генералы и фельдмаршалы, все эти Шлиффены и Мольтке, Гинденбурги и Людендорфы, в угарном чаду парадов и манёвров мало-помалу делались властителями дум и всей жизни своего народа. Одну за другой Германия развязывала завоевательные войны, все более истребительные и широкие по масштабам, и, хотя мировая схватка 1914-1918 годов принесла ей тяжёлое поражение, немецкая военщина сумела использовать и его как трамплин для будущего нового прыжка, как горючий материал, чтобы разжечь в стране настроения реванша и возмездия.

Нет, фашистское безумие, на десятилетие с лишком охватившее Германию, не было просто трагической случайностью в истории этого народа. Отравленные семена гитлеризма упали в почву, заранее и глубоко распаханную германской военщиной. И из этих семян быстро выросла не только дурманная трава массового военного психоза, но и такие ядовитые растения – настоящие анчары XX века, – как зловещие гестапо, СС и СД. Сапогами штурмовиков были растоптаны многовековые достижения немецкой культуры, и в умственной жизни Германии наступил мрачный период, когда главной наукой сделалась позорная расовая теория, философия сводилась к утверждению идеи грубой силы и безнаказанности сильного, юриспруденция – к обоснованию кулачного права, а вершиной поэзии и музыки стал бандитский гимн «Хорст Вессель». Самые звериные инстинкты развязал в людях гитлеризм, и, казалось, как новая черта характера нации, рядом с общеизвестной немецкой чувствительностью, сентиментальностью, в нелепом противоречивом единстве с ней явилась перед всем миром ещё не виданная в истории бесчеловечная жестокость гитлеровцев, ещё более страшная, чем средневековые ужасы, именно потому, что дело происходило в XX веке, с применением всех достижений новейшей науки, техники, промышленной организации.

101